Вампира всегда разрывают эмоции и чувства, которые в разы сильнее человеческих. Если это ненависть, то она захлестывает тебя, постепенно превращаясь в гнев. Этот гнев наполняет все твое существо, и ты упрямо ищешь на ком бы его выместить. Он превращается в безумство, в месть, в мучительную жажду крови. Это причиняет тебе боль и приносит лишь страдания, но пытаться отгородиться от него – значит усилить. Просто потому, что когда такие сильные чувства сдерживаются, ты напоминаешь гранату, с которой сорвали кольцо и она вот-вот рванет, оставив от окружающих лишь кучки мяса и костей. Негативные эмоции разрушают тебя, поэтому ты должен найти ту живительную положительную эмоцию, которая бы наполнила тебя светом, выгнав тьму. Елена знала лишь одно средство: любовь. И она была права, ибо именно это чувство прокралось в её душу, ступая мягкими кошачьими лапами. Она нежно опустилась в груди и замурлыкала, но когда вампирша попыталась понять от кого именно пришла эта гостья, она почувствовала, что кошка-любовь пришла не от такого верного, надежного и любящего её Стефана, который все это время берег жизнь Гилберт, с которым они так много прошли и который по прежнему любил её – нет. Нет. Если бы пушистое существо прибежало от младшего Сальваторе, то оно имело бы золотистый окрас и добрые зеленые глаза. Вместо этого кошка имела длинную черную шерсть и пронзающие насквозь серо-голубые с более темной каемочкой глаза без тени желтизны у зрачка. Глаза Деймона.
Елена не знала, как давно это началось. Как он смог выйти из категории «непутевый друг и брат моего парня по совместительству, которому надо помочь» и войти в гордое «мой защитник и больше, чем просто друг». Она долгое время не могла дать определение тому, что чувствовала к Деймону. Сначала это было непохоже на любовь. Была скорее противоречивая смесь жалости и желания стукнуть чем-нибудь тяжелым, а то и вогнать кол по самое не хочу, дабы вампир прочувствовал, как людям бывает больно от его импульсивных поступков. Потом из маленького зернышка появился первый росток. Сейчас Гилберт четко понимала, что он появился, когда Деймон был на грани смерти и был огромный риск его потерять. Тогда её переполняло чувство вины за то, что они не смогли его спасти. Да, он совершил чреду поступков, которые привели к последствиям, но тогда было не из чего выбирать почти. И девушка почувствовала облегчение и радость, когда Кэтрин принесла лекарство, однако тогда пришло известие о том, что Стефан сдался в плен Клаусу, лишь бы его брат был жив. И Елена резко переключилась на эту проблему, которая впоследствии и стала причиной того, что мурлычущая в груди кошка имела черную шесть и серо-голубые глаза.  Потому, что Деймон был всегда рядом. Он раздражал, подстегивал её, делал ей больно, однако при этом он бывал невероятно мужественным, человечным и великодушным. Часто эгоизм ослеплял его, часто он заботился лишь о том, что необходимо лично ему. И пройдя через все запятые, Гилберт понимала его. Где-то в глубине души она осознавала, что он в какой-то мере правильно поступает, ибо забота губит вампира. Сама девушка не могла отказаться от постоянного спасения близких любой ценой. Она должна была быть сильной и стойкой ради них, ибо понимала, что если сломается она – сломаются и те, кого она тащила на своих хрупких плечах вот уже несколько лет. Эти несколько лет она чувствовала надежность Стефана. Она так привыкла, что рядом с ним будет всегда покой, в каких бы они передрягах не учувствовали, что чувства к нему переросли в подобие братских с невесомо-легким оттенком любви мужчины и женщины. Елена знала, что может влиять на него, что может помогать «хорошему Сальваторе» не сорваться. Она знала, что чтобы не случилось, он будет её, а она… А она не знала готова ли быть его. Почему? Потому что в размеренное спокойствие её жизни ярким вихрем ворвалась черная кошка. Она царапала сердце, она возмущала своим наглым поведением и своей бестактностью, но от этого она не становилась ненавистной. Потому, что пришла после того, как ненависть к жестокому вампиру, который любезно подарил сестре её лучшего друга Мэтта билет на тот свет. Некоторое время она жила по соседству с золотистой зеленоглазкой. Но потом осталась одна царствовать в душе Гилберт. Когда Деймон отказался принять лекарство, чтобы спастись от неминуемой смерти от ран, что принесли ему пули смоченные в слюне оборотня, вампирша была вне себя от гнева и отчаяния. Потом пришла радость от того, что Клаус прибыл в Мистик-Фоллс очень вовремя, смешанная со злостью на этого упрямого засранца, который отказался от предложенного ему варианта спастись. Именно поэтому Деймон получил звонкую пощечину, которая так позабавила Лекси.
Минутами позже Елена попыталась отдать лекарство от вампиризма Стефану. Девушка проверяла одну вещь: не вернется ли золотистая кошка? Может она себя в очередной раз соврала? Но нет. Только черная кошка лениво спала в груди. Гилберт очень удивилась, когда младший Сальваторе отказался от лекарства. И на её лице появилась грустная улыбка. Почему грустная? Потому, что вампир все ещё любил её, а она… она не могла больше отвечать ему взаимностью. Елена знала, что так случается, что любовь иногда может износиться, но она ощущала чувство вины, ибо был ещё страх, что Стефан сорвется. Однако потом она вспомнила о Лекси, которая сможет дать ему правильную установку в свои последние часы. В миг, когда вампирша поняла, что разговор окончен, черная кошка выпустила коготок, тонко намекая о чем-то, что стало важным. И этим важным было сказать Деймону, что она его любит. Его.
Гилберт решительным шагом двинулась в гостиную к старшему Сальваторе. Он стоял, небрежно облокотившись о каминную полку, и разглядывал огонь. Рядом с теплой кошкой проснулось то возмущение, которое девушка испытывала, когда вампир отказался принять лекарство, дабы спастись от укуса оборотня. И она хотела высказаться по этому поводу, однако, словно угадав её мысли, Деймон сказал:
- Я хотел извиниться.
- Хорошо… – она хотела было начать свою речь, однако он продолжил. Видимо не одна Гилберт готовилась к этому разговору.
- Я не закончил, – он несколько сурово посмотрел на нее. – Я сказал «хотел», а потом понял, что я не сожалею.
- Ты скорее умрешь, чем станешь человеком и хочешь, чтобы я смирилась? – негодование вернулось к Елене. Она буравила его взглядом карих глаз: «Неужели ты бы оставил всех, лишь бы не стать слабее? Неужели ты бы оставил меня? Неужели тебе бы не хотелось семьи, детей, счастья… со мной». Вампирша на секунду усомнилась, но черная кошка в груди властно остановила волну сомнений, которая уже готова была ворваться в душу Гилберт. Словно знала, что какой бы волна не была сильной, любовь к Деймону останется, потому, что её признали. Когда признаешь, что-то, чего боялся, оно уже никуда от тебя не денется.
- Я и не говорил, что ты должна смириться. Я просто сказал, что не сожалею, – ответил Сальваторе. На его лице появилось то самое выражение, когда он в очередной раз собирался оттолкнуть Елену. «Но на этот раз не удастся, потому, что я люблю тебя». – Но ты ведь знаешь, кто я. – «Знаю». – Эгоист. Я принимаю решения, причиняя при этом тебе боль. – «Ещё какую!» - мысленно согласилась вампирша. – Да, я лучше бы умер, чем вновь стал человеком. Я лучше умру сейчас, чем проведу с тобой годы, и потеряю, когда стану старым и беспомощным, а ты останешься собой. Лучше я умру прямо сейчас, чем проведу последние годы жизни, думая о том, как раньше было хорошо. Потому что я такой, Елена, и я не изменюсь. И не одно извинение в мире не изменит того, что я тебе совсем не подхожу.
«Да кто тебе сказал?! – возмущенно отозвалось пушистое создание в душе. – Когда же ты, наконец, перестанешь мучиться этим дурацким комплексом и поймешь, что нужен мне?!.. Может, когда узнаешь?».
- Ладно, мне тоже не жаль, – в его глазах шевельнулась тень непонимания и Елена продолжила: – Не жаль, что я встретила тебя. Не жаль, что знакомство с тобой подняло множество вопросов, и даже после смерти ты тот, кто заставляет меня чувствовать себя живой. Ты был просто ужасным. Ты часто делал неправильный выбор, но за всю мою жизнь, возможно, это будет самой большой моей ошибкой, – в этот миг сомнение было придавлено мягкой когтистой лапой, – но мне не жаль, что я люблю тебя. Я люблю тебя, Деймон. – кошка в груди победно замурлыкала, когда заметно пораженный её словами стремительно преодолел расстояние между ними и жадно поцеловал её. Елена ответила на этот поцелуй. Она дышала им. Дышала их любовью. Дышала его радостью, вызванной тем, что он понял, наконец, что его любят. Его.
Когда ей стало не хватать воздуха, он отстранился на миг, а потом крепко прижал к себе. Гилберт казалось, что она всю жизнь прожить в его объятиях. Потому, что она знала, что какие опасности их бы не подстерегали, он будет рядом, подаст руку, отвлечет от тревожных мыслей. Деймон никогда не боялся принять на себя удар, который предназначался Стефану, ей, Аларику… даже Кэролайн и Бонни, которые его не особенно любили (если не сказать чего похуже). Он не пытался её изменить. Сальваторе-старший всегда просто любил её. Просто любил. Какой бы она ни была, кем бы она ни была. Да, он причинил много боли, однако ни с кем она не чувствовала такого ошеломительного счастья. Деймон был тем, кем Елене никогда не удастся управлять. Даже когда он соглашался ей помочь, он делал это по-своему. Выходило жестоко, но в глубине души девушка понимала, что все было и будет правильно, а правильно – это не значит «плохо» или «хорошо». Просто так нужно и не стоит сопротивляться судьбе. Не стоит сопротивляться любви. Не стоит сопротивляться Деймону. Нужно дышать им, жить им, давать надежду на счастье и оправдывать её.

И всё оставил,
В моей игре
Почти нет правил,
И мой герой
Не держит строй
И лезет на рожон...

Я сбыл мечты и откровения,
В руках судьбы
Моё спасение,
Мой главный нерв
Продет в иглу,
Предельно обнажён...

  В жизни Кэтрин Пирс было много страшных, странных, интересных, скучных и рискованных эпизодов. С того самого момента, как прошла метаморфоза в маленькой хижине на окраине Лондона, всю жизнь можно было назвать «интересным эпизодом». Но среди вереницы разных событий в памяти порой всплывали те, которым раньше не придавал никакого значения. Так женщина часто вспоминала одни сутки в поезде, когда в шикарном купе ехала с мужчиной лет сорока с пронзительными глазами, которые, казалось, знали все обо всех. Она не знала, как ему удалось разговорить её, и не знала, почему не попыталась соблазнить его, переманив на свою сторону, но знала одно: Альбер видел её насквозь. И именно он сказал Кэтрин те слова, что стали сопровождать её по жизни: «Однажды, мадемуазель, вы поймете, что времена борьбы были самыми лучшими. Почему то мне кажется, что вы не созданы для мирного времени. По вашим жилам течет черная отрава вечной войны. Когда-нибудь она исчезнет из вас навсегда, но я уверен, что вы будете скучать по ней». А через пару лет Пирс прочитала книгу этого писателя под названием «Чума», снова сидя в поезде, что ехал в Варшаву. Нет, женщина не спешила себя отождествлять с доктором Риэ, однако понимала, как никто, что хотел сказать автор. Но тогда это были лишь черно-глянцевые буквы, сплетающиеся в ровные рядки слов на белоснежной бумаге. Это была всего лишь книга, подписанная «Для мисс Пирс от попутчика», полученная в подарок от его дочери Катрин через десять лет. 
  Тогда в жизни Кэтрин была непрекращающаяся, многовековая борьба за выживание и ей было некогда думать об этом. Лишь в моменты, когда проклятое одиночество сковывало её, женщина плакала и затевала мысленный спор с загадочным Альбером, доказывая раз за разом, что когда-нибудь она избавится от погони тысячелетнего психопата, что когда-нибудь у нее все будет хорошо, что когда-нибудь у нее будет ярчайшая мирная жизнь. Это было тогда. А вот обретя свободу, Пирс снова вернулась мыслями к тому странному дню, когда были произнесены те слова. После яростной, неистовой и триумфальной борьбы, окончившейся победой, женщина думала, что все будет теперь идеально. Стоило лишь получить вампирское бессмертие от ведьмы Беннет, а потом подумать, чем заняться дальше. Но Кэтрин обманули, воспользовавшись тем, что в те времена она была на взводе. А потом, когда в порыве злости и отчаяния Пирс напала на свою копию, удача повернулась задницей окончательно и, казалось, бесповоротно: мерзкая пародия повергла оригинал во тьму и бренность человеческого бытия.
  Говоря по правде, первым, что пришло ей в голову, когда она очнулась, был вопрос: «Победившая или пораженная?». Со временем Кэтрин начинала понимать, что лучше бы она ещё один век побегала от чертового гибрида, нежели в обличии слабого человечка бежать от могущественного ведьмака, который вообще-то просто влюбленный идиот, желающий воссоединения с любимой. Когда угроза Сайласа миновала, чуть не забрав с собой драгоценную жизнь («Спасибо, Деймон!»), Пирс настигло то, отчего я никак нельзя было сбежать: время. Безжалостная стихия днем за днем уродовала некогда молодое, красивое тело. Но провидение решило смилостивиться над женщиной, решив, что Катерина Петрова может ещё пожить. Оно подарило ей встречу с дочерью, которая стоила своей матери по находчивости, хладнокровию и стилю. И именно благодаря тому, что Надя открыла для женщины её способности странника, которые помогли бы выжить, Кэтрин снова смогла вылезти из передряги, забравшись в тело наивной глупышки Елены, которая, вероятно, думала, что умирающей нужно её прощение. Разумеется, это было не так. И, разумеется, Пирс использовала возможность выжить. И выжила.
   Ах, как же радовалась веселая компания Мистик-Фоллс, когда их милая малышка Гилберт произнесла: «Кэтрин умерла». Они и не знали, что это все лишь игра. Надя выражала сомнения по поводу актерского таланта своей матери, однако Пирс лишь отмахнулась: она сможет сыграть свою копию, любезно пожертвовавшую свое тело на благо самого красивого двойника. Закрепив тело за собой, женщина потеряла свое из-за дурацкого ритуала Мии. «Однако это уже не существенно. Существенно лишь то, что я снова в форме». Кэтрин сладко потянулась, схватившись двумя руками за изголовье кровати. Зевнув, она села на кровати. Пялясь некоторое время в пространство, она улыбнулась и села на кровати. Мгновение – и она в тапочках пошла в ванную. «Это будет замечательный день». 
  Собираясь, Кэтрин думала о том, как же все таки хорошо быть снова вампиром. Ведь теперь она была молода («Ей навсегда останется восемнадцать… хотя почему же «ей»? Мне!»), здорова («И никакой кровопролитной борьбы с насморком и повышенной температурой») и красива («Эта дурочка не умела обращаться с собственным телом. Ну, ничего, я смогу сделать его прекрасным. Ведь это я»).
- Елена, ты скоро?– послышался нетерпеливый голос Кэролайн, которая и сама могла проводить перед зеркалом несметное количество времени. Кэтрин даже не шелохнулась, аккуратно нанося блеск на губы. Сама бы она предпочла  накрасить что-нибудь более яркое, но какая роль, такой и костюм. Что правда, в ближайшем будущем женщина хотела несколько улучшить стиль золотой девочки Елены Гилберт, а пока…
- Уже иду, Кэролайн, – улыбнувшись своему отражению, Кэтрин прошла по комнате, хватая на ходу сумку. В это же мгновение блондинистая голова Форбс показалась из-за приоткрытой двери. – Иду, – мягко улыбнулась женщина, умело повторяя манеру Гилберт.
- Догоняй, – с некой сосредоточенностью ответила Кэролайн, скрывшись за дверью. Вероятно, она все ещё дулась на подругу за то, что та «случайно» выдала страшную тайну о том, как она «посидела» на дереве с тем, кто убил мать её бывшего. Пирс было на это плевать, ибо по её глубокому убеждению она поступила правильно, ибо не стоило пить за её смерть, когда лично для Форбс она сделала одолжение, мягко придушив подушкой.
  Хотя вообще-то Кэролайн нравилась Кэтрин. По крайней мере, эта девчонка была куда веселее и куда более драйвовая, нежели ведьма Беннет. «Которая уже не ведьма, а якорь. И поэтому мне надо ей сочувствовать, хотя мне, вообще-то плевать». Ведь пока неугомонная блондинка увлеченно вещала о новой вечеринке «Бал скорби», посвященной всем разбитым сердцам, Бонни уныло шлепала за ними. Пирс не хотелось поддаваться тоненькому голоску совести, которая не была утилизирована, как многие черты Катеньки Петровой, подсказывающему, что лучшая подруга Елены испытывает не лучшие ощущения каждые сутки.
- …и это будет первым шагом, чтобы стать независимыми, самостоятельными и сильными девушками, которые не нуждаются в мужчинах. – «Ты так хорошо это себе доказываешь, а на самом деле мало чего стоишь без них». – Ну, что? Вы со мной?
- Конечно, Кэр, – улыбнулась Кэтрин как можно более оптимистично, при этом карие глаза имели оттенок грусти, отчего можно её можно было принять за девушку, которая тяжело переживает разрыв с парнем, но при этом хочет вернуться к нормальной жизни.
- Бонни, ты с нами? – обратилась к задумавшейся брюнетке Форбс.
- Что? – Кэтрин с все той же грустной улыбкой потрясла перед Беннет листовкой о «Бале горечи». - Бал для всех одиноких сердец… – прочитала девушка. – Но я ведь не одинока. – извиняющимся тоном произнесла она, как бы оправдываясь, что у нее-то в личной жизни все отлично.
- А твои подруги одиноки, значит, ты идешь с нами! – требовательным тоном, не терпящим пререканий, произнесла Кэролайн. Кэтрин виновато улыбнулась Бонни и та лишь мягко улыбнулась в ответ:
- Ладно, хорошо, я иду с вами.
- Отлично! – воскликнула Кэролайн, и хотела было продолжить свое радужное повествование, которым она надеялась заглушить свои сердечные проблемы с Тайлером и Клаусом, но вошел преподаватель и начал лекцию.
  На лекциях Кэтрин было скучновато. Она знала многие вещи, а поэтому ей можно было не напрягаться. Она потихоньку увлекала Кэролайн в разговорчики и даже извинилась за то, что случайно выдала секрет о ней и Клаусе. Когда преподаватель заметил их перешёптывание, он сделал замечание и попросил блондинку ответить на вопрос по теме. Пирс же спасла девушку, потешив свое тщеславие восхищенными и благодарными взглядами.
  Дальше же день шел, как по маслу. И сидя на большой перемене в сквере, Кэтрин писала в личном дневнике Елены: «Дорогой дневник. Решение стать пассажиром в теле Елены Гилберт было лучшим за последнее время. У меня есть шикарное, нестареющее тело. Меня все любят. А главное: я могу получить Стефана. Я уже исправила её ошибку в виде любви к Деймону. Осталось совсем немного. Покойся с миром, Елена Гилберт. Спасибо за такой дорогой подарок в виде твоей жизни!». Захлопнув небольшой блокнот и закрыв на замочек, Пирс поспешила на последнюю лекцию.
  На этом занятии женщина в прямом смысле засыпала. Но не слишком внимательный старый преподаватель не обратил на нее никакого внимания. Когда же Бонни спросила все ли с ней в порядке, Кэтрин изобразила грусть на лице и сказала, что немного устала. Все было хорошо. В кои-то веке все для мисс Пирс все было хорошо. И положив голову на парту, удобно умостив её на кольцо изящных рук, она вновь вспомнила Альбера и их спор. «У меня все хорошо в мирное время, Альбер. Достаточно было лишь сменить роль и все стало хорошо».